Милтон Пакер размышляет о непреодолимой силе лингвистического империализма
Милтон Пакер, доктор медицины,2018
Больше месяца назад в Мюнхене состоялась ежегодная встреча Европейского кардиологического общества (ЕКО). Ее посетили более 33 000 врачей из более чем 100 стран; конгресс ЕКО получил широкое признание в качестве международного конгресса, посвященного сердечно-сосудистым заболеваниям.
ЕКО воспринимает свою цель по обеспечению толерантности и многообразия очень серьезно. Среди выступающих много молодых исследователей из небольших государств, кому обычно не выпадает шанс выступать перед международной аудиторией. ЕКО предоставляет им возможность поделиться своими идеями.
И, тем не менее, все общение в рамках ЕКО происходило на английском языке, хотя носители английского языка составляли примерно 10% от всех присутствующих. Несколько десятилетий назад ЕКО выбрал английский в качестве универсального языка. Все встречи проводятся на английском языке, на нем выпускаются журналы и происходит все общение – на британском английском, не американском (но это не важно!).
Выступающие должны не только подготовить речь на английском, но и отвечать на вопросы на этом языке. Многим участникам, для которых английский не является родным языком, вероятно, приходится переводить в голове вопросы аудитории на родной язык, формулировать ответ и затем переводить его обратно на английский. Хотя все докладчики справились с задачей превосходно, мы уверены, что им пришлось нелегко.
Даже те специалисты, которые прекрасно знают английский, но не являются его носителями, оказываются в невыгодном положении. ЕКО попросило меня провести дебаты с голландцем. Мой оппонент абсолютно свободно говорил на английском. И все же, намного проще представить убедительные доводы во время жарких дебатов, если говорить на своем родном языке.
ЕКО не единственная международная организация, которая выбрала английский своим официальным языком. Все международные встречи, которые я посетил за последнее десятилетие, проводились на английском языке, независимо от места проведения и состава участников. Бизнес-встречи, где присутствуют представители из Германии, Франции, Испании и Италии, проводятся на английском даже тогда, когда среди участников нет ни одного уроженца англоязычной страны. В медицинской литературе доминируют журналы, издающиеся на английском языке, а систематические обзоры медицинских вопросов считаются приемлемыми даже тогда, когда изучение материалов ограничивается исключительно статьями, написанными на английском.
Но так было не всегда.
В 1970-х и 1980-х годах, встречи, которые я посещал в Европе, типично сопровождались синхронным переводом. Каждый присутствующий получал наушники и мог слушать мой доклад на своем родном языке – при помощи переводчика, который в то же самое время слушал и переводил.
Синхронный перевод был удивительной вещью. Я сталкивался с трудностями только когда пытался пошутить. Довольно часто переводчик не мог полностью понять идиоматические и культурные нюансы юмора. Даже когда шутка все же вызывала ожидаемый отклик, процесс ее передачи все же был сложным. Представьте, что вы пошутили, не получили никакого немедленного отклика и продолжаете свою речь – и вдруг аудитория начинает смеяться, когда вы уже перешли к следующей части презентации, только потому, что перевод доходит с опозданием. Для тех, кто трепетно относится к своевременности юмора, это жутковатый опыт.
Но сейчас синхронный перевод крайне редко используется на научных и медицинских встречах. Если я делаю доклад в Италии, меня могут представить аудитории на итальянском. Но доклад я буду делать на английском языке, и никто не будет сидеть в наушниках.
Как английскому языку удалось добиться этого привилегированного статуса – особенно за последние 40 лет?
Доминирование английского языка может быть объяснено двумя причинами. Во-первых, английский сейчас является обязательным вторым языком в большинстве стран по всему миру. Текущее поколение врачей выросло с глубоким знанием английского. И в то же время, многие докладчики из англоязычных стран обладают лингвистической ленью и не желают совершенствовать (или даже попытаться выучить) какой-то другой язык. К сожалению, многие американские туристы самонадеянно считают, что каждый житель крупных европейских городов говорит по-английски (или должен!).
В прошлом английский язык не был языком медицинской или научной коммуникации. В 16-м и 17-м столетиях научные работы (включая написанные англичанами) никогда не представлялись в первый раз на английском. В 1600 году английский врач Уильям Гилберт опубликовал свой фундаментальный труд о магнетизме на латыни. В 1628 году Уильям Харви опубликовал работу о циркуляции крови на латыни, хотя и посвятил ее английскому королю Карлу I. Английские врачи Франциск Глиссон и Уильям Бриггс опубликовали свои основополагающие работы о печени и глазах, соответственно, на латыни (в 1654 и 1685 годах). В 1687 году Исаак Ньютон выпустил первое издание своих «Начал» на латыни.
Тем не менее, британский империализм распространялся, и правила изменились. Ключевое событие произошло в 1685 году, когда Говерт Бидлоо, известный голландский анатом, выпустил свой анатомический атлас.
В 1698 году Уильям Коупер (ведущий английский врач) совершил один из самых крупных плагиатов в истории медицины, когда присвоил гравюры-иллюстрации голландца и снабдил их английскими подписями, даже не упомянув о Бидлоо. Этот плагиат вызвал ужасные волнения в европейском медицинском сообществе. И все же, несмотря на неоспоримые доказательства кражи интеллектуальной собственности, Коупер так и не извинился и, соответственно, не поплатился репутацией за свое высокомерие. Впервые тому, кто писал на английском языке, больше не требовалось признавать существование – и уж тем более долг – перед кем-то, кто писал на другом языке.
За следующие 300 лет лингвистическое высокомерие англоговорящих выросло просто катастрофически, подпитываемое быстрым расширением Британской Империи. Это высокомерие взорвалось после побед Америки в Второй Мировой войне и доминирования британской и американской популярной культуры в послевоенные годы. Когда в 1980 году начался выпуск Европейского кардиологического журнала (официального журнала ЭКО), его официальным языком стал английский, хотя изначально он позиционировался как континентальная альтернатива Британскому кардиологическому журналу.
Врачи по всему миру скажут вам, что не имеют ничего против коммуникации на английском языке. На международной встрече врач из Испании искренне предпочтет произнести речь на английском, чем на немецком или французском. В результате, те из нас, кто происходит из англоязычных стран, наслаждаются огромной – но абсолютно незаслуженной – привилегией. И каждый день мы принимаем ее как должное.
Должен признать, что этот вопрос является особо чувствительным. Английский не является моим первым языком, и в своем рвении к ассимиляции мои родители запретили мне говорить дома на любом языке, кроме английского. Десятилетия спустя, во время путешествий, мои попытки говорить на местных языках выглядят прискорбно.
Лингвистический империализм стал непреодолимой силой.
Пакер недавно консультировал Actavis, Akcea, Amgen, AstraZeneca, Boehringer Ingelheim, Cardiorentis, Daiichi Sankyo, Gilead, Novo Nordisk, Pfizer, Sanofi, Synthetic Biologics и Takeda. Он возглавляет исполнительный комитет EMPEROR по исследованиям эмпаглифлозина в лечении сердечной недостаточности. Ранее он был вторым ведущим исследователем в исследовании PARADIGM-HF и работает в координационном комитете PARAGON-HF, но не имеет финансовых отношений с Novartis.
